Когда спящий проснется - Страница 27

Всматриваясь в Грэхэма, старик поднялся и подошел поближе.

По-видимому, Грэхэм произвел на него благоприятное впечатление. Он снова уселся, очевидно, радуясь, что не один.

– Да, – проговорил он, – ужасное время! Война и убийства! Убитые валяются повсюду. Мужчины, сильные, здоровые мужчины умирают по темным углам. Сыновья!.. У меня тоже трое сыновей. Бог знает, где они теперь!

Помолчав, он повторил дрожащим голосом:

– Бог знает, где они теперь!

Грэхэм не знал, что ответить, боясь выдать себя.

– Острог победит, – продолжал старик. – Непременно победит. Никто не знает толком, что он хочет предпринять. Мои сыновья у ветряных двигателей, все трое. Одна моя сноха некоторое время была его возлюбленной. Подумать только, его возлюбленной! Ведь мы не простые люди, хотя мне и приходится теперь бродить в темноте… Я-то знаю, что происходит. Уже давно это все предвидел. Но этот проклятый мрак! Подумайте только, упал в темноте на мертвое тело!

Дыхание со свистом вырывалось из груди старика.

– Острог… – повторил Грэхэм.

– Величайший из народных вождей, – перебил его старик.

Грэхэм собрался с мыслями.

– У Совета найдется немало друзей среди народа, – сказал он нерешительно.

– Очень мало друзей. Особенно среди бедных. Прошло их время. Да! Надо было им вести себя поумнее. Два раза ведь были выборы. И Острог… Но теперь уже началось – и ничто им не поможет, ничто не поможет… Два раза они отказывали Острогу, это Острогу-то – вождю! Я слышал, в какую ярость пришел он тогда; он был ужасен. Да спасет их небо! Ничто в мире не поможет им, раз он поднял на них рабочие союзы. Все эти синие вооружились и выступили в бой. При таких условиях нельзя не победить. И вот увидите, он победит!

Некоторое время старик сидел молча.

– Этот Спящий… – начал было он и смолк.

– Да, так что же? – спросил Грэхэм.

Старик перешел на конфиденциальный шепот; наклонившись к Грэхэму, он прошептал:

– Ведь подлинный Спящий…

– Ну?

– Умер. Много лет назад.

– Как так? – удивился Грэхэм.

– Ну да, умер. Много лет, как умер.

– Как можете вы так говорить? – не удержался Грэхэм.

– Могу… Уж я-то знаю. Он умер. Спящий, что проснулся теперь – они подменили его ночью, – какой-то бедняк, которого опоили до потери сознания. Но я не могу сказать вам всего, что знаю. Далеко не все могу сказать.

Некоторое время он бормотал что-то непонятное. Секрет, который он знал, очевидно, не давал ему покоя.

– Я не знаю тех, которые усыпили его, – это случилось еще до меня, – но я знаю человека, который сделал ему впрыскивание и пробудил его. Тут был один шанс из десяти: или пробудить, или убить, или пробудить, или убить. В этом видна рука Острога.

Грэхэм был так удивлен, что несколько раз прерывал старика, заставляя его рассказывать все снова. Он не мог поверить. Значит, пробуждение его не было естественным! Есть ли в этом доля правды или же старик выжил из ума? Он припомнил, что такие случаи возможны. Ему пришло в голову, что, быть может, недаром судьба столкнула его с этим стариком: ему представляется прекрасный случай узнать новый мир поближе.

Старик долго сопел и кряхтел, потом снова заговорил высоким сиплым голосом:

– В первый раз они отказали ему. Я это хорошо знаю.

– Кому отказали? Спящему?

– Нет, не Спящему. Острогу. Он был ужасен, ужасен! Ему было, конечно, обещано, обещано на следующий раз. Глупцы они, вот что, – пренебречь таким человеком! А теперь весь город льет воду на его мельницу, а он перемалывает таких, как мы с вами. Перемалывает, как муку. Пока он восстановит порядок, рабочие успеют перерезать полицейских и всяких там китайцев; а нас, обывателей, пожалуй, не тронут. Всюду мертвые тела! Грабеж! Мрак! Ничего подобного за последний гросс лет не случалось. Да! Плохо приходится маленьким людям, когда большие дерутся! Ох, как плохо!

– Как вы сказали? За последний гросс лет не случалось… Чего не случалось?

– Что? – переспросил старик.

Ссылаясь на то, что Грэхэм непонятно выговаривает слова, старик заставил его три раза повторить свой вопрос.

– Междоусобиц не было, – сказал старик, – не было и резни, не было и дураков, болтающих о свободе и прочей ерунде. За всю свою жизнь я не встречал ничего подобного. Теперь повторяется то же, что бывало в старые времена, гросса три лет тому назад, когда в Париже народ поднял восстание. Ничего такого не случалось, говорю я. Но так уж создан мир. Все в нем повторяется. Я знаю, я-то уж знаю… Пять лет Острог без устали работал – и вот повсюду волнения, брожение умов, декларации, голод и восстания. Синий холст и ропот. И все в опасности. Всякий старается укрыться, все удирают. И мы с вами вон куда попали! Бунт и убийства – и Совету конец.

– Я вижу, вы хорошо осведомлены обо всех событиях, – заметил Грэхэм.

– Я говорю то, что слышал. А слышал я не от Болтающей Машины.

– Вот как? – удивился Грэхэм, не понимая, что это за Болтающая Машина.

– И вы наверное знаете, что Острог… вы уверены, что это именно он поднял восстание и подстроил пробуждение Спящего? И все из-за того, что его не включили в Совет?

– Всякий это знает, я полагаю, – ответил старик. – Всякий дурак знает. Он намерен сам править страной. В Совете или без Совета. Всякий это знает! А мы сидим тут в темноте, окруженные мертвецами. Но где же вы, спрашивается, были, если не знаете о борьбе между Острогом и Вернеем? И чем, по-вашему, вызваны все эти волнения? Спящий!.. А? Что? Вы думаете, пожалуй, что Спящий действительно существует и проснулся сам?

– Я человек мало сведущий и старше, чем кажусь, – сказал Грэхэм. – К тому же память у меня плохая, особенно на события последних лет. Я знаю едва ли больше, чем этот самый Спящий.